ключевые слова: религиоведение, этнография, этнолингвистика, фольклор, религиозная терминология, религиозная обрядность, терминотворчество, национализм, заимствования, транспозиция, санскрит, ислам, православие, сахаджа-йога, кришнаиты, брахманы, арабы, белорусы, евреи, русские, татары, Полесье, Говардхан, рахманский великдень, бхакта, прасад
С. М. Толстая в «Материалах к этнодиалектному словарю» Полесья упоминает праздник со странным для восточнославянского ареала названием - "РАХМАНСКИЙ ВЕЛИКДЕНЬ. Четверг за неделю до Вознесения, поминальный день. Рахманьскiй Велыкдень".
Само по себе слово "великдень", не сопровождаемое вышеупомянутым определением, означает христианскую пасху, Воскресение Христово. Явно арабский корень эпитета "рахманский" заставляет вспоминать об исламе и удивляться: по первому, по крайней мере, представлению, ни арабов, ни иных мусульман в Полесье нет и никогда не было. Откуда и почему мог возникнуть такой хрононим в деревенской православно-языческой русско-украинско-белорусской среде?
Обратим внимание на ещё два похожих полесских хрононима в постпасхальный период - на "хамину паску" и "навский великдень". Первый - воскресенье первой ("фоминой") недели после пасхи, сопровождаемый трогательными апокрифами об апостоле Фоме (Хоме, Хваме, Хаме), которого, как вариант, не было дома, когда воскрес Христос и все "святили паску", и который "засвятил паску" только через неделю, когда вернулся домой и узнал новости. Ещё вариант - неделю не верил, через неделю поверил и отпраздновал. Второй, "навский великдень" (намский великдень, тамтых душ паска, мёртвый великдень) - это четверг "фоминой" недели, поминальный день, день, когда пасху вместе с живыми справляют мёртвые, навь, дзяды, родители, души умерших родственников.
В существовании, кроме собственно праздника пасхи, ещё и специальных "пасхи неверующего Фомы" и "пасхи нави" (про рахманский великдень тоже не забываем), можно узреть желание поделиться этим великим и светлым праздником со всеми, дать возможность всем отпраздновать величайшее для христианина событие в мировой истории - Воскресение Христа. Но желание с оглядкой: ведь Фома всё-таки неверующий (или, как минимум, не знавший, опазадывающий), а навь - она навь и есть, тёмное что-то, хтоническое, ночное, хоть это по большей части и умершие родные. Т.е., ни Фома, ни навь, в силу некоторой своей мифологической ущербности, не могут быть вполне допущены христианским сознанием в пространство и время непосредственно самого наисветлейшего праздника, а потому справляют свои отдельные, специальные пасхи.
Мусульмане, хоть об этом и не слишком известно в России, в Белоруссии всё-таки есть и есть довольно давно, со времён великого князя Витовта, на службу к которому в своё время перешёл сын небезызвестного тёмника Мамая с большим количеством татар. Белорусские татары - мусульмане. Их довольно много, у них есть даже свой национальный флаг. Известен, между прочим, список Корана конца XVIII-нач. XIX вв. с подстрочным переводом на белорусский язык арабскими буквами.
Вполне можно предположить, что какая-то часть полищуков могла более или менее регулярно контактировать с белорусскими мусульманами и могла как услышать от них само арабское слово "рахман" (милостивый), так и узнать о его сакральном (эпитет Бога) значении. Как я понял из словаря С. М. Толстой, широкого распространения наименование четверга на пятой неделе после пасхи сочетанием "рахманский великдень" не имеет. Возможно, т.е., что этот, значимый для восприятия слова, контакт мог быть вообще единичным. Можно предположить также, что "контактёр" со стороны мусульман православным полищукам мог показаться человеком, чтущим Бога не совсем верно, т.е., если и достойным приобщения к светлейшему празднику, то, как и Хама или навь, не вполне. Выделить мусульманам, если знать о них и не враждовать с ними, специальный великдень, как и другим периферийным существам, кажется - на фоне намской пасхи и хамяной пасхи - естественным. А может быть, рахманский великдень - это отголосок какого-то мусульманского праздника или обряда, вообще какого-то замеченного за мусульманами действия.
В любом случае - чрезвычайно интересно, трактуют ли как-нибудь традиционно отмечающие этот праздник жители Полесья значение слова "рахманский". Было бы невероятно занимательно узнать.
Юрий Гуралюк на мой вопрос о значении слова "рахманский" ответил буквально следующее: «Слова "рахманский" не слышал, хотя сам с Полесья. Но Полесье - не единая языковая "зона", а комплекс весьма специфичных диалектов, более менее группирующихся по каким-то группам. Есть белорусское слово "рахманый". Оно используется в белорусскоязычной части Полесья. Означает "потерянный", "тихий", слишком "уступчивый" человек». Слово "рахманый" меня тоже удивило и заинтересовало. Да ещё и с таким значением. Какова его этимология? Какова основная сема корня? 1
Ещё один человек в качестве ответа на мой вопрос поставил ссылку на текст из разряда "Арьяварта - родина священных слонов". Вот обширная цитата из этого текста: «Помимо обычного Великдня (Пасхи) на Украине сохранились и другие, заведомо дохристианские праздники: навский или мрецкий, а также рахманский Великдень, созвучный вышеупомянутому аратто-арийскому "дню Брахмы". При этом предания о лучших из пращуров и людей вообще рахманах соответствует брахманам, а велик следует понимать не столько как великий, сколько как Белесое (производный от аратто-арийского Валы). Согласно легендам, "рахманы ушли с Украины за Синее море" (скорее, с частью араттов в малоазийскую Троаду, нежели с частью ариев в индийскую Бхарату); поэтому скорлупу крашанок-писанок надлежит бросать в реки, стекающие в Черное море, чтобы заморские брахманы, увидав плывущую по волнам скорлупу, знали о наступлении Великдня на оставленной родине...» Думаю, про "Аратту", "Троаду" и обряды украинских брахманов всё ясно. Это околохудожественные фантазии - из тех, что так любят славянские националисты различных мастей. Самой известной из подобный фантазий-мистификаций является знаменитая "Велесова книга", написанная так называемыми "черторезами". Всерьёз такие тексты принимать, конечно, нельзя, но версия о происхождении слова "рахманский" от "brahman" кажется мне красивой. Маловероятной, безусловно, но красивой. По моим личным ощущениям в пользу возможности сохранения в одном или нескольких из полесских диалектов столь древнего, ещё, насколько я понимаю, собственно индоевропейского, арийского корня говорят, например, традиционные писанки с дремучими, ещё верхнепалеолитическими орнаментами, как, впрочем, и многие иные признаки крайнего консерватизма, традиционализма культуры в этом регионе. Но, с другой стороны, зная, например, как за относительно недолгое время (если сравнивать с ведическим) православные святые князья Борис и Глеб становятся здесь превращающимся в волка божеством плодородия по имени Хлеб-Барыс, я бы поостерёгся принимать "арийскую" гипотезу за основную.
Авром Шмулевич, в ответ на моё предположение о возможном общении жителей белорусского Полесья с белорусскими татарами-мусульманами и проникновении в славянские диалекты из исламских источников арабского слова "рахман", сообщил, что "рахман" так же и еврейское (ивритское) слово (с тем, же, понятное дело, значением), а уж евреев в регионе живёт много и живут они там довольно давно, т.е. заимствование от них более вероятно, чем из арабского.
Насчёт "большей вероятности" я склонен усомниться: как татары не говорили по-арабски, так и евреи не говорили на древнееврейском. Каким языком пользовались евреи в быту, я не знаю, но думаю, что это был или идиш, или тот же белорусский. В идише для обозначения милости использовались и другие слова. Т.е., вероятность, пожалуй, равная, а кроме того, разницы большой нет: в любом из этих двух случаев мы имеем дело с семитским корнем "рахман" - милостивый.
Кстати, "арийскую" гипотезу при желании можно развить. Если учесть, что большинство начальных сочетаний сонорный-гласный - это бывшие, наоборот, *ar, *al, *or, *ol и т.п., то "рахм-" с почти незаметным использованием ушей превращается в "Аркаим". Это дикое игровое предположение, но в ситуации полного отсутствия объективной информации, верным может показаться (даже оказаться) и оно.
И самое главное: так или иначе, меня интересует не столько этимология слова "рахманский" и история праздника "рахманский великдень", сколько современное понимание этого слова, и понимание не высокоучёными мужами и даже не ими подсказанное, а живое, народное, деревенское, т.е. тех немногих людей, которые отмечают этот день по традиции. Я не жду, что они откроют мне какую-то особенную правду, напротив, я скорее предполагаю, что они не знают этого значения и никогда о нём не задумывались, но - чем не шутит случай - вдруг?
Ситуация с рахманским великднём всё время напоминает мне о русских кришнаитах и сахаджистах: санскритские слова в русской речи часто выглядят не менее причудливо.
Для начала два слова вообще о терминах. Термин отличается от слова обыденного общеупотребительного языка в первую очередь тем, что не является словом обыденного общеупотребительного языка, даже если совпадает с ним по звучанию и первой семе. Термин функционирует внутри группы, противопоставленной стихийным носителям языка. Специальный язык - один из способов противопоставления. Самые обычные слова в такой противопоставленной группе обрастают дополнительными и особенными значениями. Чем древнее судьба слова как термина и чем обширнее речевые и ритуальные практики группы, тем большим количеством особенных значений обрастает слово. При переносе практики группы в иную языковую среду, совершается и попытка переноса всего корпуса значений, причём ритуал, традиция незаметно требуют сохранения количества и наполнения слов-терминов. И если, переводя иноязычный термин, используют слово, которым обычно переводят слово обыденного языка, единозвучное термину в его нативном, исконном языке, то и все (или почти все) веками навешиваемые практикой группы на этот термин специальные значения переходят на слово нового языка группы, используемое теперь в качестве термина. Е. М. Верещагин называет такой приём терминотворчества транспозицией, т.е. переносом слова из обыденного языка в групповой, специальный.
Отличным примером транспозиции у русскоязычных кришнаитов является слово "преданный", которым они (или для них) переводят санскритский термин "бхакта". В обыденной речи слово "преданный", как правило, требует при себе существительное в дательном падеже: преданный Государыне, преданный хозяину, преданный идеалам. Если же оно употребляется без зависимого слова (например - Этот человек - очень преданный.), то обозначает преданность вообще, как качество, присущее личности, т.е. способность быть преданным, склонность к преданности кому или чему-либо, склонность хранить верность избранным однажды ценностям и пристрастиям. Никакие конкретные объекты преданности не входят непосредственно в значение слова общеупотребительного русского языка "преданный" как преимущественные. Иное дело - санскритский термин "бхакта". Этимологически он восходит к "бхадж" - наделять, вычленять. "Преданный" - исторически - только одно из его значений. Но за века и даже тысячелетия индуистской религии, а именно - различных разновидностей её вишнуитской ветви и, в некоторой степени, сикхизма, слово "бхакта" стало термином и его основное значение теперь - "преданный, сопричастный Богу". Таким образом, в речевых практиках русских кришнаитов слово "преданный", которым они перевели слово "бхакта", обросло всем комплексом значений, присущих санскритскому термину. Говоря "преданный", кришнаиты подразумевают "преданный Кришне, сопричастный Сознанию Кришны". Ещё "преданный" - это идущий к освобождению от вечного страдания в вечном круговороте перерождений, идущий по пути "бхакти", преданности. Кроме того, под "преданными" подразумеваются члены кришнаитской общины, выполняющие ритуалы, соблюдающие пищевые и прочие ограничения, практикующие джапа-медитацию. На кришнаитских празднествах обычно бывает много гостей, сочувствующих, но не входящих в собственно общину, разного рода "эзотеристов" и "интегралистов", просто любопытствующих, а так же любителей халявы (кришнаиты обильно и вкусно кормят). Все эти люди, как правило, частично задействованы в кришнаитских ритуалах, но иногда кто-нибудь из лидеров общины говорит, например: "А теперь, пока вы кушаете, преданные ненадолго вас оставят," - после чего члены общины (их легко отличить по традиционной индийской одежде - дхоти у мужчин и сари у женщин) на некоторое время выходят в соседнюю комнату.
Я бы сравнил употребление слова "преданный" у кришнаитов с употреблением слова "правоверный" у мусульман.
Второй, по Е. В. Верещагину, приём терминотворчества - заимствование. Как правило, заимствование происходит путём фонетико-морфологической адаптации иноязычного термина к условиям языка-акцептора. Надо сказать, однако, что переводчики кришнаитской литературы этой адаптации пытаются противиться, пытаясь при помощи чуждых для русской графики диакритических значков обозначить должное санскритское произношение отдельных терминов (особенно - многочисленных собственных имён Кришны). Тому есть два объяснения: во-первых, последователи учения вайшьи Абхайи Чаранаравинды всё-таки являются в какой-то степени наследниками настоящих индийских брахманов, передающих без изменений из поколения в поколение "услышанное", т.е. каждый звук священных для них вед; а во-вторых, повторение имён Кришны является основой богослужебной практики кришнаитов, а сами имена считаются тождественными самому богу Кришне, - таким образом, чтобы быть сопричастным "Сознанию Кришны", преданные должны стараться произносить эти имена максимально точно. Но языковые привычки всё-таки берут верх, и большая часть русских кришнаитов использует в своей речи именно адаптированные варианты заимствованных терминов.
Первый пример такого заимствования, который мне хочется рассмотреть, - слово "прасад". Прасад - это, грубо говоря, еда. Но еда, "предложенная Господу Кришне". Использование именно этого термина должно подчёркивать сакральное, в какой-то степени теофаническое значение этой еды. Кришнаиты стараются не есть просто так, всё, что они принимают внутрь себя, сперва должно быть предложено Богу. Существует специальный ритуал, в процессе которого небольшая часть каждого блюда заносится за алтарь, а община поёт специальную прасадную ритуальную песенку ("мантру", "баджан") 2, впрочем, для тех, у кого нет алтаря и кто не знает ритуального баджана, допускается вариант, который язык чешется назвать протестантским, - надо, "преисполнившись веры, любви и почтения", сказать что-нибудь, подобное этому: "Дорогой Господь, от всей души предлагаю тебе эту пищу. Прими её, пожалуйста". После этого еда, якобы, перестаёт быть просто едой и становится священным прасадом.
В среде русских кришнаитов слово "прасад" становится существительным мужского рода, склоняющимся, как, существительное "сахар" (поесть прасаду; кто сегодня прасад готовил?; тарелочки с маха-прасадом), однако иногда, независимо от требуемой падежной формы, произносится "прасадам" (с ударением на второй или третий слог), как в баджане: "Сейчас преданные раздадут вам подносы с прасадáм, который был предложен Господу Кришне..."; "Тот, кто вкушает священный прасáдам, дорогие наши гости, освобождается от многих кармических последствий..."
Заметим, что образованные при помощи русских аффиксов от слова "прасад" глаголы самими кришнаитами, практически, не употребляются, но имеют хождение среди людей, которые, не являясь сами адептами ISKCon, достаточно часто с последними контактируют. Причину такого положения вещей можно узреть в том, что глаголы эти звучат для русского уха довольно грубо и, возможно, кажутся "преданным" непочтительными. Несколько примеров: "С Майком днесь накурились... На хавчик пробило дико, так мы пошли к кришнаитам, напрасадились у них - до жопы..."; "На Джанмаштами пойдём? Обпрасадимся..."; "Ох, я у кришнаитов позавчера так попрасал, что, наверное, до сих пор всё не выпрасал..."
Люди, скажем так, знакомые с кришнаитской терминологией, иногда употребляют слово "прасад" в значении "очень вкусно". Например:
- Ну как?
- Мм... Слов нет... Прасад!
Ср. нектар, амброзия, пища богов.
Поговорив о термине "прасад", нельзя не вспомнить о Говардхане. "Говардхан" - одно из имён Кришны. Если точнее, то название горы, которую Кришна поднял на мизинце и под которой, как под зонтиком, пряталось всё население его родной деревни во время ливня. Ещё в одном эпизоде Кришна убеждает старейшин деревни нарушить традицию и жертву, предназначенную царю богов Индре, отдать горе Говардхан. Старейшины соглашаются, а Кришна принимает облик великана, как бы вышедшего из горы, и съедает всё, что предложено горе. В честь горы Говардхан кришнаиты справляют одноимённый праздник, во время которого подают своим гостям угощение из ста восьми блюд. Те, кто часто тусуется на кришнаитских праздниках, образовали от имени Говардхан глагол "наговардханиться". Пример употребления: "Я так наговардханилась, что чувствую себя, как беременный таракан". Т.е., "наговардханиться" - значит "очень сильно напрасадиться".
Заимствованиями являются и слова "прабху" (человек, мужчина) и "матаджи" (женщина). В русском кришнаитском дискурсе эти слова приобретают дополнительные оттенки значения. Согласитесь, говоря по-русски, мужчину логичнее было бы обозначать русским словом "мужчина", а женщину русским словом "женщина", если бы целью являлось имеенно обозначить именно мужчину и именно женщину. Использование же слов "прабху" и "матаджи", помимо этого, сообщает о сопричастности говорящего и, может быть, тех, о ком говорят, кришнаитской субкультуре.
В отличие от бхактиведантовской версии кришнаизма, "сахаджа-йога", т.е. секта, следующая "учению" так называемой Шри Матаджи Нирмалы Деви, нахватала терминов не только и даже не столько из санскрита и бенгали, сколько... даже трудно выделить какой-то основной источник заимствования... с миру по нитке. Тут и "бхуты" ("вы одержимы личными бхутами"), и "мардини" ("Анафема Фрейду-мардини, Прабхупаде-мардини и Марксу-мардини..."), и - вы будете смеяться - "бандан". Банданом сахаджисты называют, как ни странно, не "пиратскую" головную повязку, а особый жест, производимый руками над головой, для "защиты от бхутов". В связи с этим у слова появляется необычная сочетаемость, типа: "Я сделала над головой бандан..."
"Медитацией" сахаджисты называют произнесение короткой ритуальной формулы перед фотографией Шри Матаджи, поэтому, пожалуй, только у них возможно выражение "скоренько помедитировать".
К именам индуистских богов рядовые русскоязычные сахаджисты склонны прибавлять уменьшительно-ласкательные суффиксы: "ганешик", "хануманчик", "индрочка".
Общающиеся с сахаджистами, но не разделяющие их религии люди переиначивают титул-имя тоталитарного лидера "сахаджа-йоги" и называют её "шриматерь".
1 "Рахманасць", по словам Ю. Гуралюка, считается одной из национальных особенностей
белорусского народа; на русский язык это слово можно перевести как "мягкость, доброта, уступчивость, мягкосердечие". Белорусские ультранационалисты, насколько я понял, считают, что от этой особенности белорусам следует избавляться.
2 Маха прасадам говинде
Намо брахмани вайшнаве
Свальпа пуньява тамраджам
Вишва санайва джаяте
Шарира абидья джал
Джодендрия тахекал
Дживе пхеле вишайа-сагоре
Тара мадхье джихвати
Лобхамой судурмати
Таке джета катхина самсаре
Кришна барадоййамой
Корибаре джихва джай
Сва-прасад-анна дило бхай
Сеи аннамритапао
Радха кришна гуна гао
Преме дако чайтанья-нитай...
